|
Фрагменты романа
Погода стояла ненастная, не по-летнему холодная. То налетал ветер, то тучи, грозовые, иссиня-черные, застилали небо, и дождь, мощный, долгий, холодный, падал и падал на землю, словно собирался смыть с лица с земли всех, кто еще оставался на ней. Или оплакивал тех, кто ушел в нее безвременно.
Отец не плакал. Он молчал. Любитель дома поговорить и посмеяться,
отец погас, окаменел, узнав о гибели сыновей.
Юлии казалось, отца терзает, что сыновья пошли по его дороге, но не прошли по ней и части того пути, что смог пройти он, что это он,
отец, привил им гордость и любовь к воинской профессии.
Когда отец входил в
квартиру, в квартире пасмурнело и наступала предгрозовая тишина.
Юлии хотелось обнять отца и вместе с ним оплакать братьев, но отец последнее время не замечал дочери. Наверное, он сожалел, чтобы вместо Юлии у него не родился третий сын, что мог бы отомстить за братьев и продолжить военную династию,
и продолжить род.
Юлии жаль было отца, жаль братьев, жаль себя. Мать свою она не знала, та умерла, когда Юлия была младенцем. Юлию и братьев воспитывала тетя, сестра матери, но и той уже три года не было на свете. Без отца и без братьев Юлия ощущала себя пушинкой, и любой порыв ветра мог закрутить ее в вихрь и умчать прочь от родной земли.
***
Отец вошел в комнату стремительным шагом, словно здесь, в комнате, ждало его срочное дело. Молча пересек комнату и, не останавливаясь, развернулся и пошел обратно.
- Папа, - сказала Юлия. - Папа, поговори со мной!
Отец остановился в дверях; стоял, как шел, спиной к дочери. Потом повернулся, медленно, с трудом, и с трудом поднял глаза.
Взгляд отца показался Юлии странным: отец смотрел так, словно видел дочь впервые и думал, что в комнате никого нет.
Сергей Леопольдович Ивлев молча смотрел на дочь. Нескладная девчонка, в голове которой были лишь книги, театры, музыка, незаметно для него превратилась в девушку, женщину и стала похожа на мать. Пушистые русые волосы с золотистым отливом, глаза цвета янтаря, что так любила когда-то ее мать, открытый лоб, красивые губы.
- Я хочу, чтобы ты вышла замуж и родила мне внуков.
От растерянности Юлия часто-часто заморгала ресницами.
Юлия и сама мечтала, что придет день, и она выйдет замуж, и у нее будут дети, а у отца будут внуки, но то, как сказал об этом отец, словно разговаривал не с ней, Юлией, а с подчиненным, которому не положено обсуждать приказы командира, обидело Юлию до слез. К тому же, подумалось Юлии с
горькой иронией, неплохо бы ей, прежде чем выйти замуж и рожать детей, встретить любимого человека, а пока что ей и не нравится никто. И думать о свадьбе сейчас, когда братья:
Тут Юлия едва не разрыдалась, но отец не стал ждать ни слез Юлии, ни ее ответа; он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
***
На темном небе красовалась луна, и свет ее широким лучом лежал на мостовой.
Дом напротив, недавно построенный в купеческом стиле, отбрасывал длинную причудливую тень.
У бордюра стояла тайота. Цвета мокрого асфальта сейчас она казалась черной, как ад.
Ада Гурьева вздохнула и подошла к трюмо. Скептически осмотрела себя в зеркале и стала красить короткие бледные ресницы. Тушь была французская, но Ада не сомневалась, что тот Париж находится в Китае или в Польше.
Ада вновь взглянула на свое отражение глазами критика.
Из зеркала смотрело овальное личико с мелкими чертами лица. Светлые волосы. Маленький рот и курносый нос были несимпатичны, но большие васильковые глаза притягивали внимание и делали незаметными недостатки.
Ада приподняла рукой волосы, укладывая их то на одну сторону, то на другую. Улыбнулась, достала из шифоньера желтую бархотку и завязала ее на лбу, как римлянка, оставив волосы свободными. Желтая бархотка рядом с маленьким черным платьем смотрелась пикантно. Ада вновь улыбнулась. Посмотрела в зеркало на свой профиль, постаралась увидеть себя со спины, и осталась довольна: изящна, элегантна.
Ада обернулась на скрип двери:
- Мама, ты почему не спишь?
Нина Владимировна, в полинялом халате, в стоптанных тапках, стояла, прислонясь к косяку.
- Ада ты не должна с ним ехать.
Ада посмотрела на мать в зеркале: спутанные волосы, незакрашенная седина, синева под глазами. Сердце сжалось от жалости.
Ада подошла, обняла мать.
- Ада, ты же выходишь замуж!
Ада улыбнулась: мама так старомодна!
- Мама, я выйду замуж. Это решено. Но ведь я еще не замужняя женщина? Я женщина свободная, и дай мне насладиться моими прекрасными последними деньками.
Ада обернулась, оглядела себя в зеркале и снова поцеловала мать.
- Мама, я понимаю, что в моем замужестве наше спасение. Но позволь мне хоть до свадьбы быть счастливой.
***
На улице было чудесно. Квартира хранила духоту и влажность июльского дня, а улица была прохладна и свежа: только что прошел дождь, и воздух был чист, словно темнота избавила его от выхлопных газов.
Ада перешла на другую сторону улицы, и у Тайоты открылась дверца. Ада села в машину и прильнула к мужчине, что сидел за рулем:
- Стас. Стас. Стас.
- Дверь закрой, - с улыбкой сказал Стас, наклоняясь к Аде и целуя ее светлые волосы.
- Стас, - сказала Ада. Ей нравилось произносить его имя. В нем слышался свист ветра.
Ада положила руки на плечо Стаса. Какие сильные у него руки. Какое великолепное тело. Мускулы, как в анатомическом атласе. Ада засмеялась.
- Ты о чем? - спросил Стас, разворачивая машину.
- Так. Хорошо.
- Понятно, - и в голосе опять улыбка.
Стас глянул на Аду. Лицо его, освещенное скудным светом ночного города, было прекрасно: мужественное, рельефное, а глаза, когда он смотрит на нее, излучают такое желание, такое обещание, что у Ады кружится голова. Как-то посмотрят на нее эти глаза, когда Стас узнает о ее замужестве?
Ада приоткрыла окошко.
- Не простудись, горячая моя.
Струя ветра ударила Аду по лицу. Ада смахнула слезинку.
- Что? Пыль попала в глаза?
Ада вздохнула. Почему она не может быть откровенна со Стасом? Почему не может рассказать ему, что матери необходима операция, и деньги на нее нужны фантастические. Что квартира их, которую Ада называет кельей, зимой промерзает, во время дождя протекает, и круглый год дышит сыростью, и в этой квартире маме не поможет и операция. Что на работе ее сократили, и другой работы пока нет, а мотаться по странам, городам и весям с тюками и с мешками ей и не хочется, и нельзя: не с кем оставить маму.
Но Стас не поймет ее. И она его потеряет.
Ада была бы счастлива быть женой Стаса, но он сам не слишком-то прочно стоит на земле. Служит, воюет, а даже квартиры от родины не получил. Сам живет в общежитии. И во что превратится их жизнь? Долго ли будут полны их ночи любви и страсти?
***
- Как быстро темнеет, - отстраняясь
от Стаса, сказала Ада. И стала одеваться.
Стасу нравилось смотреть, как Ада
натягивает чулки на стройные ноги. Он
представлял, как чулки Ады будут висеть
на спинке стула у кровати, когда они
получат свою квартиру. И тут Стас
вспомнил, что скоро Ада будет снимать
чулки для другого мужчины.
- Я тоже женюсь, - неожиданно для себя
сказал Стас. Ивлев, комбриг, уже дважды
приглашал его домой, познакомил с
дочерью, но до сих пор Стас предпочитал
не понимать, чем вызвано такое внимание
к его персоне.
Ада замерла, надев чулок до колена:
- На ком? Я ее знаю?
- На дочери Ивлева.
Стас смотрел на голое колено Ады, Ада
смотрела в лицо Стаса:
- Ты говорил, что у него два сына.
- Я не знал, что у него есть дочь, - Стас
пожал плечами: почему он должен знать
родственников командира? Знал, что
сыновья тоже служат. Слышал, что оба
погибли. Почти в один день.
- И как ее зовут?
- Юлия.
- Красивое имя, - сказала Ада так, словно
сейчас именно это было важно. - А ты
уверен, что она согласна?
- Мы пока не говорили с ней об этом, -
Стас вновь пожал плечами. - Мне
показалась, она юная, наивная девушка,
чистая, доверчивая. Неискушенная. И
преданная отцу. К тому же я был там, где
погибли ее братья. Мне кажется, на нее
это повлияло, украсило, так сказать, мой
скромный образ ореолом отважного рыцаря.
- Что ж, - тихо сказала Ада. - Думаю, это
твоя удача. Ты не долго останешься
капитаном. И жить будешь не в облезлой
пятиэтажке, как я. Не в квартире с
двумя смежными комнатушками.
Стас резко вскинул голову: он не
думал о сделке. Он просто не хочет
оставаться холостым, раз Ада выходит
замуж.
Ада шлепнула комара на ноге, надела
чулок и странно спокойным голосом
сказала:
- Совсем темно. Поехали.
Стас сел за руль и с минуту смотрел в
темное окно: с этим лесом связано
столько воспоминаний. Он хорошо помнит,
как они приехали сюда первый раз, как Ада
просила его отвернуться, когда надевала
чулки. И сегодня их прощальный вечер?
- Она красива? - тихо спросила Ада.
- Не знаю. Да, наверное.
- На меня похожа?
- Нет. Другой тип. Если только волосами.
Они тихо ехали по темному лесу, не
разговаривая и не касаясь друг друга, и
только когда машина выехала на
освещенный проспект, Ада сказала:
- Я хочу, чтобы ты запомнил: я люблю тебя,
и всегда буду любить только тебя.
Стас не ответил, и до дома Ады они вновь
ехали молча. Остановившись на обычном
месте, Стас, не поворачивая к Аде головы,
сказал:
- Наверное, тебе не следует
отсутствовать дома по вечерам. Об этом
может узнать Ферапонтов, а ты ведь не
хочешь этого.
- Ты жесток, Стас, - тихо сказала Ада и
ушла.
***
Стас и Юлия под руку вошли в зал. Даже в туфлях на высоких каблуках Юлия едва доставала до плеча Стаса. Маленькое белое платье, сшитое строго по фигуре, делало Юлию похожей на изящную статуэтку. Пышные волосы золотистым нимбом обрамляли гордую голову, оставляя открытой нежную шейку. На лице, красивой овальной формы, играли благородным огнем янтарные глаза.
У Алексея перехватило дыхание. Если бы Стас не был его боевым товарищем, Алексея сейчас не остановило бы ничто, Юлия не дошла бы до конца зала с другим мужчиной.
Их взгляды встретились. В глазах Юлии, умных и грустных, не было ни жеманства, ни
хитрости. Девушка его мечты. Ожившая картинка сновидений.
Иван толкнул Алексея локтем, желая обменяться мнением о невесте Стаса, но Алексей
неотрывно смотрел на Юлию. Как посмеялась над ним судьба, сделав его свидетелем на свадьбе Юлии.
- Согласны ли вы взять в жены Юлию Сергеевну Ивлеву, - с неестественным торжеством в голосе спросила пышная женщина, и Стас посмотрел на свою невесту. Сейчас она была вовсе не
похожа на ту девочку в домашнем фланелевом платье, на которой он решил жениться назло Аде.
Красивая, элегантная. С ней приятно пройтись по городу, отмечая на себя завистливые взгляды мужчин.
- Да, - улыбнулся Стас, и почувствовал, что взволнован.
Теперь женщина ждала ответа Юлии, а Юлия смотрела на Стаса. Она помнила его строгим, даже суровым, но сейчас он улыбался ей и глазами, и губами, и Юлию охватил странный трепет, и она подумала, что когда она узнает его лучше, она непременно полюбит его.
Женщина повторила вопрос, и Юлия шепнула: "Да".
И Алексей с трудом отвел от нее глаза: теперь Юлия жена друга. И увидал Аду.
Ада стояла в глубине зала рядом с Ферапонтовым. Потная физиономия Ферапонтова была полна значимости: он считал себя почетным гостем. Отец двух взрослых дочерей, которых бросил вместе с их матерью где-то на необъятных просторах страны, смотрел не на молодых, глаза его не сходили с Ивлева, и тело повторяло движения комбрига: вслед за комбригом Ферапонтов чесал мочку уха, вскидывал голову, моргал.
Ада смотрела на молодых. Глаза ее были полны печали. Ада видела, что Юлия и молода, и хороша, видела, что Стас увлечен своей юной избранницей.
Всегда яркая, Ада была одета неброско. Светленький костюмчик, строго уложенные
волосы. Минимум косметики.
***
В шумной и нарядной толпе фойе то и
дело встречались знакомые, и все они с
удовольствием осматривали красивую
пару. И только Ады в театре не было.
Стас вспомнил, что Ферапонтов отбыл в
свите комбрига на учения. Но, может быть,
Ада все же пришла одна? И не ходит по фойе?
Стас предложил жене пройти в буфет.
Юлия улыбнулась: они только из дома. Юлия
не хотела ни воды, ни бутербродов, но
Стас так подчеркнуто ухаживал за ней,
что Юлия согласилась с удовольствием.
Тем более, что новый облик Стаса
нравился Юлии необычайно: Стас был в
элегантном летнем костюме из серого
полотна, что шел ему, по мнению Юлии,
несравненно больше зеленой формы. Он был
как бы и Стас и не Стас, а иной мужчина,
воспитанный и внимательный, лишь внешне
похожий на ее мужа.
В буфете было многолюдно, но Ады не
было и в буфете.
Стас рассеянно смотрел на витрину, а
Юлия поглядывала на его лицо: серьезный,
задумчивый. Милый.
К Кураевым подошел Алексей:
- Здравствуй, сестренка. Наконец-то я
тебя вижу. Твой повелитель прячет тебя
от нас.
- И я рада тебя видеть, - Юлия улыбнулась
добрым глазам Алексея. - Очень.
Юлия и правда была рада Алексею. Среди
пестрой нарядной толпы неброско одетый
он показался ей близким человеком,
родным, домашним. Хотя и видела Юлия
Алексея все лишь раз, на своей свадьбе,
но стоило другу Стаса подойти к ним, как
Юлия почувствовала себя в полнейшей
безопасности, исчезла скованность,
неуверенность, Юлию тут же перестало
интересовать, как они со Стасом выглядят
со стороны.
"Как жаль, что у нее нет такого
ощущения рядом с мужем, - мелькнула мысль.
- Со Стасом она все время помнит, что все
должны думать, что они счастливы".
- А меня? - озорно спросили сзади, и Юлия
увидела Ивана.
- И тебе рада, - улыбнулась Юлия веселым
глазам Ивана и поискала взглядом Инну,
но Иван был один. Юлия повернулась к
Алексею. - Ты уже купил программку?
Хотелось бы, чтобы сегодня играл
основной состав. Я месяц назад видела в
их исполнении:
- Пожалуй, мы уже не успеем. Сейчас
будет третий звонок. Зайдем в буфет в
антракте, - сухо сказал Стас и, больно
взяв Юлию за локоть, повел ее из буфета.
- Мне больно, - сказала Юлия, как только
они отошли от ребят, с изумлением и
обидой поглядывая на мужа: отчего же он
так меняется?! и попыталась освободить
руку.
- А мне больно, что ты кокетничаешь со
всеми напропалую, - не отпуская руки Юлии,
зло сказал Стас. То, что он, муж, должен
добиваться ее силой, а для других у нее
наготове и улыбка, и ласка, взбесило
Стаса. Хотя больше всего Стаса
раздражало отсутствие в театре Ады, но
Стас считал, что причина его дурного
настроения в недостойном поведении жены.
- Кокетничаю? - Юлия покраснела от обиды
и возмущения. - Я ни с кем не кокетничаю.
Твои друзья: Тебе было бы приятно, чтобы
я была к ним невнимательна? Ты:Ты хочешь
обвинить меня в собственных грехах!
- Ты слишком горяча для неопытной
девушки, - усмехнулся Стас, желая больнее
задеть Юлию. - И уж очень хорошо умеешь
целоваться. Если ты так целуешься со
мной, то что ты вытворяешь с теми, кто
тебе мил?
Юлия покраснела, и на глаза ее
навернулись слезы. Он обвиняет ее в том,
что она простила его? что ответила
лаской на его ласку? Ей совсем не
хотелось быть с ним, она бы предпочла
жить с ним в разных комнатах, но она: А
он! Женщину, которая была с другим, он
любит. Ее он не упрекает. А ее, Юлию:
Юлия едва держала себя в руках, ей
хотелось разрыдаться прямо здесь, в фойе,
посреди нарядной публики.
- Но я не позволю тебе выставлять меня
идиотом перед друзьями, - не замечая
состояния жены говорил Стас.
Обида Юлии сменилась недобрым
чувством: как могла она думать, что Стас
может измениться, может быть
внимательным, благородным. Как могла она
думать, что их жизнь наладится, и она
будет счастлива со Стасом?
Стас прав: ей может быть милым кто
угодно, но только не он. Его можно только
ненавидеть.
***
Владлен включил магнитофон, и по
комнате поплыла тихая томная мелодия.
Налил шампанское и пригласил Аду
танцевать.
С бокалами в руках они мерно
покачивались в такт музыке. Пышные
волосы касались щеки Владлена. Запах Ады
был так же неповторим и прекрасен, как и
ее глаза.
Владлен поставил бокал на столик и, не
останавливая танец, обнял Аду за талию. И
Ада поставила бокал на столик. И руки ее
легли на талию Владлена. И пальцы, дивные,
чуткие пальцы, едва касаясь тела,
скользнули под ремень, за рубашку, по
бедру. А глаза Ады, ее прекрасные
васильковые глаза, не отводили взгляда
от губ Владлена.
Владлен наклонился и медленно и долго
поцеловал губы Ады. Губы Ады дрогнули,
открылись, и Ада всем телом приникла к
телу Владлена.
Поцелуй Владлена стал требовательнее.
Пальцы Ады гладили то бедра Владлена, то
его спину, то замирали под ремнем и вновь
возобновляли свое томительное
путешествие. Владлен оторвался от губ
Аду. То лаская языком, то слегка
покусывая, целовал плечо, шею, ухо. У Ады
подкосились ноги. Не отстраняя Аду от
себя, Владлен чуть приподнял ее над
полом и шагнул к тахте. Расстегивая и
снимая платье, он целовал тело Ады, и
тело отзывалось на каждое его
прикосновение, оно извивалось как
змейка, тянулось за его руками.
- Какая ты! - сказал Владлен.
- Молчи, - простонала Ада. - Все, что ты
хочешь, все, как ты хочешь, только молчи.
Она задремала под утро, превзойдя все
мечты Владлена. А он-то думал, что знает
про женщин все.
***
Юлия вошла в свою комнату и с такой силой
хлопнула дверью, что в столовой жалобно
зазвенел хрусталь. Видит Бог, она хотела
любить мужа, но этого человека любить
нельзя.
Сначала он обвинил ее в том, что она
завлекает его друзей. Потом укорил, что
она недостаточно холодна в постели.
В антракте бросил ее одну в зале и ушел
курить.
К ней подсел очень вежливый, очень
приятный мужчина, напомнил, что был на их
свадьбе, и стал так интересно
рассказывать о репертуаре театра, что
грусть Юлии прошла, Юлия увлеклась
разговором и стала делиться с Виктором
впечатлениями от спектакля. Тут пришел
Стас и, не здороваясь с Виктором,
попросил его освободить место и сказал
Юлии, что она еще распутнее, чем он о ней
думает. И тут в зал вошла та самая
женщина, с васильковыми глазами. Юлия
сразу узнала ее, хотя женщина стояла
далеко, и глаз ее было не видно, и одета
она была иначе, и даже прическа у нее
была другой. Женщина посмотрела в зал и
вышла. И Стас, что только что говорил
Юлии о необходимости соблюдать хотя бы
элементарные приличия, вскочил с места и,
ничего не говоря Юлии, пошел, почти
побежал к дверям, где только что была та
женщина. И не вернулся до конца
спектакля.
А, когда не зная, как себя вести под
любопытными взглядами, Юлия одна вышла в
холл, Стас стоял у выхода и весь его вид
говорил, что терпение его на исходе, что
ему надоело ждать Юлию, которая
неизвестно где находится и неизвестно
чем там занимается. И домой Стас шел с
таким выражением лица, словно он конвоир,
а Юлия мерзкий воришка. И оба молчали.
Юлия упала на кровать, зарылась лицом в
подушку. Она так несчастна!
Стас вошел в комнату, наклонился над
Юлией и стал целовать ее так нежно,
словно не он весь вечер говорил ей
гадости. На минуту Юлия буквально
опешила, но в ту же минуты слезы брызнули
из ее глаз неудержимым потоком.
- Отстать от меня, - вскрикнула Юлия, но
Стас словно и не слышал ее слов, он
продолжал целовать жену. И снова руки
Стаса ласкали тело Юлии. И Юлия
почувствовала себя маленьким ребенком,
что горько плачет от незаслуженной
обиды, но рад, что взрослый обидчик
пришел его утешить. И Юлия уже не
сопротивлялась, когда Стас раздевал ее.
***
Крупные сине-красные пузыри надуваются,
растут, изгибаются, трансформируются в
небрежные мазки; мазки вибрируют,
смещаются, враждуют друг с другом и
трансформируются в лаву, и горячий поток
приближается, нарастает, и волны
набухают, раздуваются и лопаются, и
ядовитое облако, и мучительный жар. И нет
спасения ни от губительного жара, ни от
смертельного потока.
И легкий ветерок. И дождик, мелкий,
приятный. И свежий воздух. И белое облако.
Облако ближе, ближе.
И контур лица.
- Ада, - шепнул Стас.
- Молчи, молчи. Теперь уже все позади. Спи.
И прохладные руки касаются щек. И что-то
мягкое, нежное, как ласка, смывает с лица
жар.
И затихающий костер. Едкий огонек на
головешках. И порыв ветра раздувает
костер. И дождь падает на огонь, и жар
стихает, стихает, стихает:
***
Стас открыл дверь квартиры с твердым
намерением начать новую семейную жизнь.
В квартире пахло пирогами. Стас решил
было, что и жена ищет пути к их
примирению, но тут же сообразил, что
запах пирогов остался с утра, а в его
приходе Юлия не могла быть уверена.
К запаху пирогов примешивался запах
клея. На стенах прихожей, неделю назад
тускло побеленных, были бежевые обои с
неброским рисунком. Стас не мог
представить, чтобы Юлия сумела сама
оклеить квартиру. Приглашала маляра? Или
помогал кто-то из знакомых? Кто?
Юлия была в ванной. За шумом воды она не
слышала, как пришел муж. А, быть может, не
захотела услышать. Стояла, склонившись к
тазу, и стирала. Легкий короткий халатик
поднялся, высоко оголяя ноги. Стасу
непреодолимо захотелось прижаться к
жене и: Если бы перед ним была Ада! Ада
была бы в восторге от его любовного
порыва. А Юлия закатит очередную
истерику. Или будет с неделю дуться, как
мышь на крупу.
Стас сдержался. Перевел дыхание и ровным
голосом сказал:
- Обои сама клеила? Могла и
посоветоваться.
Юлия обернулась, отерла тыльной
стороной руки потный лоб:
- Я знала, когда ты придешь? Или где тебя
искать?
Ну, так и нарывается на новый скандал.
Стас хотел выйти из ванной, но вновь
сдержался: в конце концов, Юлия права.
Она, действительно, не знала, когда он
вернется и где его искать.
- Ни к чему тебе поднимать тяжести, - тихо
сказал он, и Юлия вновь обернулась и
посмотрела на него, удивленная. - И мне
надоели ссоры.
- Не представляю тебя без ссор, - буркнула
Юлия.
Стас поморщился, но вновь сдержался.
- Я деньги получил. - Помолчал. Молчала и
Юлия. - Я бы хотел сделать тебе подарок.
Меня ведь не было в день твоего рождения.
Юлия молча смотрела на мужа, она не
понимала его. К чему он ее готовит? Что он
хочет ей сказать? Что уходит к Аде совсем?
Или, напротив, что он расстался с Адой
навсегда?
- Ты так ненавидишь меня, что даже не
хочешь от меня подарка?
- Я не ненавижу тебя, - тихо сказала Юлия,
споткнувшись на длинном слове. - Но:
Она замолчала, не зная, как передать
Стасу все, что творилось в ее сердце.
<Но не любишь>, - хотел сказать за Юлию
Стас, но не сказал, спросил
примирительно:
- Так мы можем вместе выбрать тебе
подарок?
Юлия внимательно посмотрела в глаза
мужа и кивнула. Стас улыбнулся ей
ласково и нежно, как не улыбался давно. И
вышел из ванной.
Юлия была рада, что муж вышел, потому что
ей неожиданно захотелось поплакать, но
она не хотела, чтобы Стас видел ее слезы.
***
Домой они ехали молча, но тела их
разговаривали, то и дело касаясь друг
друга.
Так же молча прямо с порога Стас прошел в
ванную. Юлия постояла посреди спальной,
подумала, не разобрать ли ей постель, но
ей не хотелось брать инициативу в свои
руки, пусть Стас решит, надо ли им
разбирать постель. Может быть, он
предпочтет свой любимый диван. Юлия
хотела надеть халатик, но тоже раздумала.
Пусть Стас сам снимет с нее платье.
Она приготовит бутерброды, ведь Стас,
конечно, голоден.
Юлия резала хлеб, когда зазвонил телефон.
- Стас, сними, я не хочу пачкать руки, -
крикнула Юлия, приоткрыв дверь кухни, но
в ответ услышала шум воды, Стас по-прежнему
был в душе.
<Не буду снимать трубку>, - подумала Юлия.
Ей не хотелось болтать с Инной, когда
Стас выйдет из ванной и тихо подойдет
сзади.
Телефон продолжал звонить.
<Какой настырный, - усмехнулась Юлия, но
тут же подумала. - А если это папа? А если
это Алексей, и ему что-то срочно нужно?>
Она потянулась к аппарату, что стоял на
холодильнике.
- Ты можешь говорить? - спросил женский
голос прежде, чем Юлия заговорила.
<Конечно>, - удивилась Юлия, не узнавая
голос, но сказать не успела. В трубке
раздался голос Стаса:
- Могу. Но не долго. Я тебе позвоню завтра.
Или зайду.
- Ферапонтов поставил ультиматум. Если
ты сейчас не придешь, я завтра утром
уезжаю.
- Приду.
Стас вошел в кухню, так и не решив, как
объяснить жене свою отлучку. Уйти молча
он не мог. У них только наладились
отношения. Он чувствовал, он знал, что
сегодня Юлия не стала бы его отвергать. И
надо же, именно сейчас ему необходимо
уйти. Хотя бы на пару часов.
Юлия доставала из микроволновки
бутерброды.
- Ты знаешь, - сказал Стас озабоченным
голосом. - Я тут вспомнил. Мне надо отойти.
Буквально минут на несколько. Ты поешь,
меня не жди. И не волнуйся. Я недолго.
Он потянулся, хотел поцеловать Юлию, и
тут она обернулась и в глазах ее, в
которых он собирался увидеть любовь и
печаль, было столько холода и
враждебности, что Стас резко
развернулся и ушел.
***
До утра за окном завывал ветер.
Скрежетал подоконник, ходуном ходили
рамы. А утром небо было безоблачное, и
асфальт сух, и только деревья под окном
без устали кивали яркой листвой.
Ада ходила по пустой квартире, не находя
себе ни места, ни занятия.
Стас примчался. И умчался. Наговорил
всякого вздора про Ферапонтова. Какой бы
там ни был служака Ферапонтов, перед ней,
перед Адой он ни в чем не виноват. Это она
перед ним виновата.
Звякнул телефон. Сердце Ады
трепетнулось: Стас. И тут же замерло
тяжелым комом: Ферапонтов.
Ада постояла у телефона, стараясь по
своим ощущениям предугадать, что ждет ее
на том конце провода. Предугадать не
удалось. Ада сняла трубку и услышала
незнакомый голос
Владлен Лескин. Владлен Лескин? Владлен
Лескин: Ах, Владлен Лескин!
Ну, как же. Помнит. Конечно. Солист
ресторана <Золотой якорь>. День свадьбы
Стаса. Когда то было? В другой жизни.
Рой женщин, что окружал Владлена, не
помог ему забыть Аду. Нежная, страстная,
ни с кем не сравнимая, она исчезла так же
странно, как и появилась. Если бы Владлен
не проводил ее тем утром домой, он бы не
нашел ее. Вообще-то Владлену было не
свойственно провожать женщин дальше
дверей своей квартиры, но та ночь
растрогала его. Вечером, выходя на
эстраду, он представлял, как войдет
сейчас в зал Ада, и очень может быть, что
он снова согласиться пригласить ее к
себе. Но Ады не было, ни в тот вечер, ни в
другой, никогда. И каждый вечер, выходя
на эстраду, Владлен ждал ее прихода, и
согласие изредка, устав от других,
встречаться с этой женщиной незаметно
переросло в мучительное желание быть с
ней и только с ней.
Владлен ожидал восклицаний, вопросов: <Ах,
как ты узнал мой телефон>, но Ада тихо
спросила: <Владлен Лескин? - и, помолчав,
сказала. - Поднимись, если хочешь>.
Наверное, Владлен, это было то, что ей
сейчас нужно. Человек, чуждый военным
кругам. Человек легкий. Ни общих
знакомых, ни общих интересов. С ним можно
выговориться.
Владлен старался быть объективным и с
улыбкой, как легкий мусор, раскидывал
тяжкую глыбу проблем, что придавили Аду.
Стаса не остановило бы ничто. Долг,
обязательства, вина, все это отговорки.
Если бы он хотел уйти от жены к Аде, он бы
ушел, не оглянувшись. Он хочет сохранить
для себя их обеих.
Муж ее любит. И неважно, что говорит о нем
Стас, даже если Стас строго следует
фактам. Ферапонтов может использовать
весь свет, но любить жену.
Тут уж Ада согласиться не могла.
Ферапонтов ее не любит. Он никого не
любит. Просто женатому легче строить
карьеру и игнорировать претензии
любовниц. К тому же, Ферапонтов делец и,
вложив в Аду капитал, он хочет получать с
нее проценты, а не становиться банкротом.
Ферапонтов поддержал ее в трудный час, и
она всю жизнь будет благодарна ему за
его деньги, что позволили если не спасти
маму, то уменьшить ее мучения. Теперь он
требует, чтобы Ада немедленно продала
свою квартиру и вылетела к нему. Деньги
за квартиру возместят его затраты. Но
Ада тоже не влюблена в Ферапонтова, и
претензий к нему у нее нет, и она была бы
ему образцовой женой, но вчера он прямо
по телефону заявил ей категорически, что
никаких детей у них не будет и эту тему
он не станет даже обсуждать.
Чтобы Аде принять правильное решение, ей
надо взять тайм-аут в решении своих
проблем, - подытожил их беседу Владлен. -
И прийти вечером в ресторан. Он будет
петь только для нее.
И Ада обещала.
***
В квартире царила тишина.
После шумного лагеря в пустой квартире
Юлия чувствовала себя такой одинокой и
такой незащищенной. Их темноты комнат
сквозил страх. Темные силуэты мебели
имели зловещие очертания. За месяц
практики в летнем лагере Юлия отвыкла от
своей квартиры.
Юлия зажгла свет в коридоре, тут же
включила свет в ванной комнате, и с
замиранием, охваченная необъяснимым
ужасом, предчувствием беды, распахнула
дверь в ванную, в стенной шкаф. И, не
снимая обуви, все с тем же предчувствием
опасности быстро прошла по квартире,
поспешно зажигая везде свет и
распахивая дверцы шкафов: кухня
столовая, спальная.
И остановилась.
В спальной на кровати лежал мужчина. И
еще не видя его лица, скрытого под
одеялом, Юлия простонала : <Стас,> - и
медленно подошла к кровати. Стас не
шевелился.
Не в силах дождаться, когда Стас
проснется, Юлия встала перед кроватью на
колени и осторожно потянула одеяло вниз.
Изможденное посеревшее лицо, острые
скулы, морщины - такое незнакомое, такое
родное лицо.
<Стас! - Юлия прижалось лицом к плечу
Стаса. Плечо было острое, неуютное. - Стас!>
Юлия осторожно дотронулась ладонью до
щеки Стаса.
- Юлия, - сказал Стас хриплым, чужим
голосом.
Юлия заплакала. И, вспомнив, приподняла
голову, спросила поспешно: <Ты ел? А
хочешь я приготовлю что-нибудь новое,
вкусное. Что тебе хочется?>
- Потом. Расскажи мне о себе. Как ты жила
без меня.
<Как жила? Плохо! - хотела сказать Юлия,
но не сказала, прижалась лицом к шее
Стаса и молча вдыхала его запах. Запах
был родной, любимый, ничто его не
изменило. - Ей-то что рассказывать. Она
как была дома, так дома и оставалась. Это
он был неизвестно где, неизвестно как>.
- Мне-то что рассказывать, - усмехнулся
Стас. - У меня свободы не было.
Юлию задела усмешка Стаса, было в ней что-то
нехорошее, словно это она, Юлия, была
повинна в том, что Стас три месяца провел
в неволе, но Юлия тут же сказала себе: <Все.
Хватит ссор. Нам обоим и так пришлось
нелегко>. Юлия улыбнулась: сейчас она
скажет Стасу, что он будет папой, и Стас
сразу повеселеет, станет прежним, гордым
и сильным.
Открылась обнаженная грудь Стаса. Как
давно не прижималась Юлия к этой груди.
Какой доброй, надежной виделась она ей в
ее одинокие ночи. Юлия осторожно провела
рукой по телу мужа, ощущая каждую
косточку. Какой он худой. А загар, словно
Стас прилетел из санатория.
Юлия вздохнула.
Стас провел рукой по волосам Юлии:
- Ты и прическу изменила.
Прическу? Ах, да. Подстриглась. Но разве
это важно. Просто лето жаркое, душное,
волосы елозили по шее, а ее сейчас так
все раздражает. Юлия улыбнулась своим
мыслям. Что прическа? Теперь вся их жизнь
изменится. Тут в ее сознание всплыло <И
прическу>. Что значит это <и>? В нем
какой-то неприятный намек? И снова Юлия
сказала себе, что неприятные намеки ей
мерещатся, просто она привыкла ждать от
Стаса обиды, а что ждешь - то и получаешь,
так что сама, голубушка, и виновата была.
Теперь она ждет любви и счастья.
Конечно, она хотела рассказать о своей
новости не так. А как-нибудь:
торжественно. Ладно, она скажет сейчас.
Юлия приподняла голову, взглянула на
Стаса, улыбнулась и снова спрятала лицо
на его шее и собралась было сказать: <У
нас:>, но ее опередил Стас:
- Так ты ничего не хочешь мне сказать?
Конечно, Юлия хотела бы подумать, что
Стас как-то догадался, что она скоро
станет матерью, хотя по ней, кажется, еще
ничего не видно, но тон Стаса говорил,
что она должна покаяться, повиниться. В
чем?! В том, что у них будет ребенок?
Юлия вновь вскинула голову.
- Кто тебя навещал? - Стас пристально
смотрел в глаза Юлии.
- Навещал? - удивленно переспросила Юлия.
Разве об этом они должны говорить сейчас.
Она подняла глаза и посмотрела ему в
лицо.- Как обычно. Инна. Папа. Пару раз
заходил Иван.
- А Алексей?
- Нет. Он был в госпитале. Может быть
выписали, не знаю.
- Фролов? Он был здесь?
- Фролов? - вновь переспросила Юлия. -
Какой Фролов? Ах, Виктор? Да, был, кажется,
пару раз.
Стас протянул руку к ее лицу, хотел
погладить по щеке, но передумал, вновь
спрятал руку под одеяло и, отворачиваясь
от Юлии сказал:
- Ладно. После поговорим.
Отвернулся. Не поцеловал. Не выслушал.
Она так его ждала, а он!
Юлия ушла на кухню, села за стол и
расплакалась.
Юлия думала: сейчас придет Стас, начнет
ее утешать, а она скажет ему виновато,
что сейчас ее все обижает, потому что:
Но Стас не пришел.
***
Аде не спалось. Вот уже несколько недель
ее мучила бессонница. Ночь ей снились
Стас и Олеся, и оба были в опасности и
просили ее о помощь. Ада просыпалась в
холодном поту. Олеся спала на диване, все
еще вздрагивая во сне. А Стас:. Стас! Где
ты, Стас?
Поглощенная заботой об Олесе и новой
работой, Ада давно уже не видела никого
из приятелей Стаса, негде было
пересечься их путям, но сердце ее
чувствовало неладное, и лежа по ночам
без сна Ада думала, что со Стасом? Болен?
Нет, ей бы позвонили. Счастлив с молодой
женой? Неужели ревность виновница ее
ночных кошмаров?
Ада накинула халатик. Прошла к Олесе.
Девочка металась во сне.
Ада вздохнула и подула ей на лоб, и сон
Олеся стал ровным.
Ада вновь вздохнула, прошла к окну, думая
не открыть ли форточку: освежит ветерок
сон Олеси или простудит еще не окрепшую
девочку.
Ада постояла у окна, глядя на ночное небо.
Полнолуние. Луна яркая, и свет от нее
освещает тучу, темную, замысловатую. На
фоне Луны свет фонаря тускл и жалок.
Возле фонаря темная тайота с
включенными фарами.
У Ады подкосились ноги. Она подождала не
тронется ли тайота с места. И, не надевая
кофты и не закрывая двери, сбежала по
лестнице вниз, к Стасу.
|
